Алексей ПАРФЁНОВ. Рабочий, кандидат в члены ЦК КПРФ: НАС УЧИТ ТОВАРИЩ ЛЕНИН. Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ: Портретов Ленина не видно... К 145-летию со дня рождения вождя мирового пролетариата

Нас учит товарищ Ленин

Алексей ПАРФЁНОВ. Рабочий, кандидат в члены ЦК КПРФ. г. Дмитров, Московская область.

Слова В.И. Ленина о том, что те, кто действительно являются политическими деятелями, не умирают для политики, когда наступает их физическая смерть, конечно же, справедливы и для него самого. Собственно, уже при жизни его образ отделился от реальной личности и стал жить самостоятельно как в народном сознании, так и в искусстве. Раньше отображение образа Ленина в искусстве называли Ленинианой, теперь — мифом о Ленине.

ОПРЕДЕЛЕНИЙ МИФА несколько, одно из них — сказание о делах богов и героев. Так что в понятии миф по отношению к Ленину нет ничего пренебрежительного. Когда дело касается мифов о Ленине, то речь идёт о творении самого народа, выбравшего себе вождей в судьбоносную, героическую эпоху. Основа такого творения — сама жизнь.

Первое воспоминание моего отца. Он вместе с дядей зимой на санях подъезжает к городу. Вдруг раздаются гудки предприятий и паровозов. Дядя слез с саней и снял шапку. Это было 27 января 1925 года. Ровно год назад Ленина положили в могилу.

Отцу тогда было шесть лет. Жил он в городе Мензелинске, который был в то время ужасным захолустьем. С установления Советской власти прошло восемь лет, часть этого времени жители были под Колчаком, и советский агитпроп ещё не развернулся во всю свою силу. Выходит, не под влиянием пропаганды, не из стремления угодить начальству, а из чувства любви и уважения этот простой русский крестьянин снял шапку и склонил свою голову.

ЛЕНИН ПИСАЛ, что марксизм «Россия буквально выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий». Вместе с идеологией освобождения — марксизмом — народы России выстрадали и ту силу, которая во время острейшего социально-политического кризиса буквально спасла Россию, а затем подняла страну на такую высоту, на которой она не стояла ни до ни после. Имя этой силы — партия большевиков-коммунистов. Наконец, народы России дождались, выстрадали вождя — Ленина. И пошли за ним в Октябрьскую революцию.

Да, это было почти век назад. А как объяснить людям (особенно молодым, которым не довелось быть ни пионерами, ни комсомольцами, которые не успели поучиться в советской школе) сейчас, на 24-м году буржуазной контрреволюции, кто такой Владимир Ильич Ленин?

Ленин — это великий философ. Философское наследие Ленина оказало огромное влияние на развитие марксистской мысли как в нашей стране, так и за рубежом.

Ленин — великий экономист. Автор классических трудов «Развитие капитализма в России» и «Империализм, как высшая стадия капитализма», выдающийся организатор и вдумчивый хозяйственник времён Гражданской войны, руководитель правительства, заложивший основы нэпа, плана ГОЭЛРО, системы государственного планирования народного хозяйства…

Гениальный политик. Мысль эта не нуждается в подтверждении: это признают и соратники, и противники Ленина. Ленин — литератор с острым пером. Ленин — человек высокой нравственной культуры.

Но в первую очередь Ленин — вождь мирового пролетариата.

ВРАГИ ЛЕНИНА И ЛЕНИНИЗМА обвиняют его и его последователей-коммунистов в разжигании социальной вражды. Но не Ленин «изобрёл» классовую борьбу. Философ Платон, живший 24 века назад, писал, что в любом государстве «всегда есть два государства, враждебных друг другу: одно — государство бедных, другое — богатых». Раньше, в начале XX века, трудящиеся это прекрасно понимали.

Вот сценка из жизни В.И. Ленина. Июль 1917 года. Вождь скрывается в подполье.

«Прятал нашего брата, конечно, рабочий. В далёком рабочем предместье Питера, в маленькой рабочей квартире подают обед. Хозяйка приносит хлеб. Хозяин говорит:

— Смотри-ка, какой прекрасный хлеб. «Они» не смеют теперь, небось, давать другого хлеба. Мы забыли, было, и думать, что могут дать в Питере хороший хлеб…»

«Меня поразила, — писал Ленин в работе «Удержат ли большевики государственную власть?» — эта классовая оценка июльских дней… Представитель угнетённого класса, хотя из хорошо оплачиваемых и вполне интеллигентных рабочих, берёт прямо быка за рога… Весь мир делится на два лагеря: «мы», трудящиеся, и «они», эксплуататоры…

«Мы» «их» нажали, «они» не смеют охальничать, как прежде. Нажмём ещё — сбросим совсем» — так думает и чувствует рабочий».

С момента написания Лениным этих строк прошло почти 100 лет. И снова российское общество расколото на «они» и «мы».

«Они» — класс так называемых стратегических собственников, долларовых миллионеров и миллиардеров плюс высших чиновников, выражающих интересы и волю крупной буржуазии. «Мы» — это трудящиеся, огромная масса обнищавших людей.

Да, «они» видят нашу слабость, «они» лишили нас не только дешёвого и качественного хлеба, но и большей части социально-экономических прав, завоёванных нашими предками 100 лет назад.

«Мы» же, осознав своё положение, свои классовые интересы, можем и должны нажать на «них». Нажать — и в конце концов сбросить со своей шеи. И лучшего учителя, чем вождь трудящихся товарищ Ленин, у нас нет.

Портретов Ленина не видно...

Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ

Сам Ленин вряд ли одобрил бы Лениниану. Ему, марксисту, воспитанному на Чернышевском и Тютчеве, не по душе были славословия. Но над течением истории не властны даже гении. И в искусстве советской цивилизации, и в её идеологических столпостенах образ Ленина был основополагающим — от «Я себя под Лениным чищу» до «На все вопросы отвечает Ленин».

Фотографией на белой стене

В обывательский уют Ленин не вписывается. Но именно этим он привлёк творцов — тех, кто создавал Лениниану.

Это поэты Есенин и Маяковский, кинематографисты Эйзенштейн и Бондарчук, актёры Щукин и Смоктуновский, скульпторы Меркуров и Томский, архитекторы Щусев и Павлов, художники Петров-Водкин и Герасимов, композиторы Прокофьев и Новиков… Ставим многоточие, а продолжать этот список можно долго, не снижая уровня авторов. Они посвящали Ленину поэмы, симфонии, эпопеи, гимны и парфеноны. Нам скажут: просто талантливые люди, профессионалы, приспосабливались к конъюнктуре, писали, чтобы выжить. Но конъюнктуры в истории хватает во все времена, а взлёты творческой мысли, подобные советскому, — на вес золота.

Эти голоса заглушить невозможно, изменить реальность ХХ века не удастся даже самым способным и денежным ниспровергателям. А ведь идеологи антиленинского проекта пытаются лишить нас наследия эпохи, во многом — наследия ленинского. Но достаточно противопоставить самым едким сочинениям Мельгунова, Солженицына или Солоухина хотя бы одну песню «Ленин всегда живой» — и беспристрастное художественное чутьё покажет, кто есть кто. А уж в тени Маяковского — как и у пьедестала щусевского Мавзолея — фигуры страстных разоблачителей мифа о вожде почти неразличимы.

Первым приметили Ленина на исторической сцене художественные титаны. Они умели опережать время, вглядывались в будущее. Маяковский писал о Ленине ещё при жизни вождя, но истинным стартом Ленинианы стала поэма «Владимир Ильич Ленин», а потом «Разговор с товарищем Лениным» — патетическая и в то же время нервная поэтическая проповедь.

Грудой дел,

                           суматохой явлений

день отошёл,

постепенно стемнев.

Двое в комнате:

                                     я

                                         и Ленин —

фотографией

                                на белой стене.

С таких мощных строк и начиналась большая литературная традиция. Вклад Маяковского в создание ленинского образа, пожалуй, был решающим. Многие строки поэта оказались на плакатах — их в Советской стране знали все, читать учились по «Ленин — жил, Ленин — жив, Ленин — будет жить».

Есенинская Лениниана не бьёт в глаза лозунгами, тут главное в другом. Есенин видел, «что эра новая не фунт изюма вам», — и в стихах о Ленине превращался в аналитика тютчевского склада. Мы видим проницательные оценки политической реальности, ясное объяснение причин революции. Есенин принимал Ленина как народного вождя, поднявшего руку на гнёт «аристократов, промышленников и банкиров». Ему по душе обыкновенность Ленина: вождь не был былинным богатырём, не восседал на тронах, избегал величавых движений:

Застенчивый, простой и милый,

Он вроде сфинкса предо мной.

Я не пойму, какою силой

Сумел потрясть он шар земной?

Но он потряс...

Шуми и вей,

Крути свирепей, непогода,

Смывай с несчастного народа

Позор острогов и церквей.

В другом стихотворении он назовёт Ильича «Капитаном Земли». Но, может быть, дороже всего мимолётный разговор из «Анны Снегиной»:

«Скажи,

Кто такое Ленин?»

Я тихо ответил:

«Он — вы».

Это художественное доказательство народности Октября! Этот образ любили кинематографисты: ты ждёшь монументального вождя, громовержца, а он маленький и вроде бы совсем непритязательный. И назвать его хочется по-свойски: Ильич. Но он причастен к необоримой силе. Его интеллект и воля стали орудием истории. Ленин, в понимании поэтов, был духом революции, духом народа. В этом смысле он — не человек, а стихия строительства нового мира. Сам Владимир Ильич заливисто посмеялся бы над таким обожествлением, но людям нужно, чтобы огромный Медный всадник поднимал над площадью коня, и нужен «рукой облака рассекающий Ленин». Вроде бы — сверхчеловек, а свойский, бесспорно, существовавший, ходивший по нашим улицам, стоявший в очереди к парикмахеру, чтобы побриться. «Лысый, ростом невелик» — как определил Твардовский в своей простой и загадочной истории о печнике. История, кстати, архитепическая: неузнанный царь (герой, бог) общается с простым человеком, невольно преподаёт ему урок. На острове Бали немало похожих историй про Шиву. А в XIX веке, в России, например, стихотворение Аполлона Майкова «Кто он?» про Петра Великого.

Многим запомнились ленинские полотна работы художников Александра Герасимова и Исаака Бродского. Ленин у них неотделим от народной массы, от страны, которую он преобразил, заложив основы развития на десятилетия вперёд. Это — всем известная классика.

Но самые масштабные, массовые портреты Ленина создал самобытный, ни на кого не похожий художник Александр Дмитриевич Тихомиров (1916—1995). Искусствоведы говорят, что ленинская тема, как это ни парадоксально, помогла Тихомирову сохранить творческую свободу. Он писал портреты Ленина для оформления зданий и площадей столицы. На высотном здании МИД, на изящных фасадах библиотеки имени Ленина, на улице Горького и на Кутузовском проспекте нас осеняли изображения Ленина.

Апофеоз этого искусства пришёлся на 1970-й — год ленинского столетия. На Старой площади, в бывшем здании гостиницы «Боярский двор», располагался неприметный кабинет, хозяин которого был одним из самых влиятельных политиков мира. Кстати, в те времена комплекс партийных зданий не окружали неприступной стеной, как это повелось с 1990-х, когда вместо органов ЦК на Старой площади обосновалась администрация президента… Именно в этот кабинет и пригласили Тихомирова, чтобы доверить дело государственной важности. Оказывается, в Китае появился уличный портрет необычайной величины — конечно, это был лик великого кормчего Мао. Художник сразу понял: нужно отвечать на вызов. И он, как водится, в краткие сроки создаёт погрудный портрет Ильича непревзойдённых размеров — 42 метра на 22. Треть футбольного поля! Кстати, и работал он на стадионе «Динамо» — больше нигде не было условий для столь грандиозной работы. Там, поднимаясь на мачту, смотрел свысока на портрет, подмечая недоработки.

А потом из лаборатории Тихомирова выходит ещё более впечатляющий портрет в полный рост — 62 метра на 42. Искусствоведы говорят, что ленинская тема была для Тихомирова лишь вынужденной рутиной, а душа художника выплеснулась в полотнах о странниках и шутах, о пророках и пороках. Эти картины не выставлялись до 1987 года, они не вписывались в эстетику соцреализма, зато создали художнику репутацию гения в узких кругах. Думаю, что и официальные ленинские работы ни в коем случае нельзя отделять от тихомировского художественного мира. Это — органическая часть его. И особенно важно, что тихомировского Ленина каждый день видели тысячи людей. Это истинно массовое искусство.

На экране

Разошлась по стране ленинская цитата: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Сначала в роли Ленина выступил рабочий. И случилось это в фильме Эйзенштейна «Октябрь», который мы воспринимаем не только как метафору, но и как документ… Ну а потом чуть ли не каждая пятилетка давала в кино своего Ленина.

Фильм «Октябрь» вышел на экраны к десятилетию революции. Да, в роли Ленина Эйзенштейн снял здесь рабочего Василия Никандрова. Великий режиссёр боялся актёрских штампов, его устраивало, что вождя изображал «простой человек». Внешнее сходство Никандрова с Лениным поражало публику — даже друзей вождя. Постановку Эйзенштейна мы принимаем чуть ли не за хронику: ему удалось переплести искусство с реальностью, динамику с документализмом.

В тридцатые годы был объявлен конкурс киносценариев о революции. Ленин считал кино важнейшим из искусств за массовость. Сталин осознавал, что «хороший фильм стоит дивизии». Пропагандистская ценность хорошей революционной картины неоспорима. А можно ли показать Октябрьскую революцию без её вождей? Появились и первые пьесы с Лениным и Сталиным в качестве героев.

Важными строителями ленинской темы были два «Щу» — архитектор Алексей Щусев и актёр Борис Щукин. Первый построил Мавзолей, второй приобщил образ Ленина к «лицедейству». Ленин Бориса Щукина — боец революции с повадками смешливого, энергичного профессора. На сцене Вахтанговского театра он играл Егора Булычова в пьесе Горького — и писатель разглядел в нём Ленина. К Горькому в таких вопросах прислушивались. В содружестве с режиссёром Михаилом Роммом актёр создавал первый, а значит, эталонный образ вождя. Работали боязливо и тщательно. Советовались с друзьями Ленина. Сохранилось воспоминание режиссёра Ромма о встрече с одним из них: «Мануильский сказал, что у Ленина было множество самого разнообразного смеха: смех язвительный, смех добродушный, смех детский, когда он просто заливался, как ребёнок, до слёз хохотал… Но Щукин требовал, чтобы Мануильский показал. Мануильский попробовал показать. Но, вы знаете, прошло много времени, и не так легко смеяться за другого человека. Не получилось, это Мануильский почувствовал и сказал: нет, я не могу. Тогда Щукин сказал: хорошо, я попробую. Он отошёл в угол комнаты, стал спиной к нам, постоял минуту; вдруг повернулся резко, решительно. И вы знаете, я увидел совершенно другого человека. В нём изменилось всё. И как будто бы плечи стали шире, шея как будто бы стала несколько короче. Изменилось лицо, изменились губы, глаза, а главным образом, весь дух этого человека. Это было совершенно неожиданно. Я увидел другого Щукина. Он подошёл к Мануильскому и сказал:

— Не можете, а я могу.

И засмеялся. И Мануильский сказал:

— Мне вас нечему учить».

Образ вождя не должен был быть помпезным! Героическое всегда переплетено с комическим — так было у Гомера, у Гоголя, у Шолохова. Это нисколько не унижает гения. Смеховое начало — ключ к образу! Недаром вдова Ленина вспоминала: «Улыбался очень часто. Улыбка хорошая, ехидной и «вежливой» она не была. Ух, как умел хохотать! До слёз. Отбрасывался назад при хохоте. Ни так называемой вежливой улыбки или смеха, натянутости. Они были всегда очень естественны». Да, Щукин немного добавил театральности, но в главном следовал воспоминаниям — ещё не выцветшим. Ведь Ленин умер всего-то 13 лет назад.

Фильмы «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» часто показывали по телевидению в советские годы, к ним относились как к революционной святыне. Но нам демонстрировали их не в первоначальном виде. Старики, смотревшие эти картины до войны в кинотеатрах, удивлялись: «А куда подевался Сталин? А где Бухарин?» А просто фильм дважды обкорнали — после ХХ и ХХII съездов КПСС. Михаил Ромм с азартом создавал политический детектив с ультраактуальными мотивами. Тайный организатор убийства Ленина — Николай Бухарин. Самый верный ученик, надежда и опора Ильича — товарищ Сталин. При Хрущёве этот миф принялись разрушать, «за счёт Сталина» возросло значение Свердлова и Дзержинского.

Фильм Сергея Юткевича «Человек с ружьём», на мой взгляд, кино более изысканное, чем дилогия Ромма. Динамичные ракурсы, интересный главный герой «из народа» — солдат Иван Шадрин. Ленин в исполнении Максима Штрауха, пожалуй, вышел более добродушным и чуть менее импульсивным, чем у Щукина. Иногда приходится слышать, что в те годы актёрам, работавшим «в области вождя», не рекомендовалось играть отрицательных героев. Неверный стереотип. Достаточно вспомнить, что в 1950-м в фильме Михаила Калатозова «Заговор обречённых» Штраух предстал в роли кровавого американского воротилы Мак-Хилла. Более отрицательного героя и вообразить невозможно, но это не помешало Штрауху и после «Заговора обречённых» сыграть Ленина ещё несколько раз — например, в замечательном фильме «Рассказы о Ленине».

Неминуем вопрос: насколько популярны были фильмы о Ленине? В год выхода на экраны кинолента «Ленин в Октябре» стала чемпионом проката. Ощущался отклик публики. Такого героя не хватало — свойского интеллигента, вождя, овеянного ореолом октябрьской победы. Вроде бы мягкого, но мужественного. Некоторые высказывания «киношного» Ленина пошли в народ, а это главный признак успеха.

И вот — Смоктуновский. Для 1960-х годов — эталон актёрского прорыва. Вслед за Мышкиным в «Идиоте», Гамлетом он сыграл Ленина в двух фильмах — «На одной планете» и «Первый посетитель». К сожалению, эта тонкая работа Смоктуновского ныне забыта. Ленин у него получился изысканно-нервный, ироничный, всегда готовый вступить в спор. Идеал русского интеллигента — гуманист, Дон Кихот и в то же время — победитель. Вот он пытается починить единственные ботики Надежды Константиновны. Вот очаровывает элегантного американского полковника. Вот заливисто хохочет над дипломатическими ходами матроса Маркина: «Матрос — это хорошо, это пахнет революцией!» Актёр размышлял: «Мне представлялся человек, у которого восторг победы сменился тревогой, озабоченностью. Настроение у него было более суровое, чем обычно изображают. Никаких идиллий!.. Ленин мучился тем, что и сегодня заботит нас».

Рекордсменом по ленинским ролям был и останется (теперь, наверное, уже навсегда) артист Юрий Каюров. Он выглядел худощавее и моложавее предшественников, но ему сразу же стали доверять все вехи ленинской биографии. Начал он с молодого Владимира Ульянова, но уже в 1968-м сыграл главную роль в фильме «Шестое июля», который стал новым словом в Лениниане. Там мы увидели подтянутого, пружинистого, сосредоточенного Ленина, который может и воздействовать на аудиторию как оратор, и с револьвером в руках защищать власть. Да-да, в этом фильме мы впервые увидели Ленина с оружием (у Ромма вождь демонстративно отказывался вооружаться!). Киноповествование умело стилизовали под хронику. Никакой театральности — сухая политика, столкновение точек зрения, тайных замыслов и авантюрных действий. Наконец, никакого юмора! Всё крайне серьёзно: большевики против левых эсеров — ключевой конфликт 1918 года. У Ленина достойная соперница — Мария Спиридонова. Власть повисла на волоске. Убийство Мирбаха, арест Дзержинского — всё достоверный политический конфликт.

После Ленина-интеллигента потребовался Ленин — жёсткий управленец, умеющий рискнуть. Почти диктатор, но диктатор гениальный. В спокойные семидесятые многие тосковали по «сильной руке». Такого Ленина воспринимали, может быть, как укор мягкотелому Брежневу. И Михаил Ульянов изображал Ильича вспыльчивым, резким. От ульяновского маршала Жукова он отличался только внешностью. Ленин-Ульянов (вот ведь совпадение фамилий!) даже смеялся с угрозой — как ершистый директор завода. В драматургии Шатрова прочитывался укор современным «замшелым» нравам: посмотрите, как Ленин не боится открытой дискуссии! Посмотрите, важнейшие вопросы решались голосованием, и их результат не был расписан заранее! И речи «толкал» Ильич не по бумажке. А при условии, что Ленин в кино оставался непогрешимым и не знал поражений, сравнение выходило не в пользу Брежнева с Сусловым.

У фильма Сергея Бондарчука «Красные колокола» (1982 г.) не сложилась счастливая судьба. Премьера прошла помпезно, музыка Свиридова звучала во время празднования 65-летия Октября. Но критика похваливала фильм с натугой. Бондарчук первым показал бритого, безбородого Ленина: мы даже видим, как он, намыленный, уничтожает знаменитую бородку. Таким он и впрямь был в Октябрьские дни. Георгий Свиридов написал мало с чем сравнимую музыку, которая точно и тревожно передаёт поступь истории осенью 1917-го. По существу, эта музыка — самостоятельная страница Ленинианы. Не агитационной, не сахарной, без однозначных оценок. В ней — эпический масштаб, голос истории, её побед и соблазнов. И даже промозглый петроградский ветер пронзает нас под свиридовские аккорды. В массовых революционных сценах у Бондарчука приняло участие, пожалуй, даже больше народу, чем в реальных сценах Октября 1917-го. С исторической дистанции взятие Зимнего выглядело событием грандиозным — и это оправдывает гиперболу. А командовать массовыми съёмками лучше Бондарчука не умел никто. Тогда мало кто догадывался, что этот фильм, как и песни Пахмутовой 1980-х годов, фактически завершает великую эпоху.

Николай Погодин — забытый классик

Ленинскую трилогию для театра создал Николай Погодин: «Человек с ружьём», «Кремлёвские куранты», «Третья патетическая». Работал основательно, почти двадцать лет. Конечно, приходилось переписывать уже ставшие каноническими пьесы после развенчания «сталинского культа». Реплики второго вождя унаследовал Дзержинский. Но не в этом дело. В Погодине мы приобрели и потеряли мудрого и остроумного комментатора революции, её скрытой сути. Потеряли, потому что сегодня этот выдающийся писатель, увы, забыт. Почему бы не издать ленинскую трилогию Погодина в «Литпамятниках», с серьёзным аппаратом, с вариантами? Но этого ждать пока, наверное, не приходится: Погодина как будто записали в архив устаревшей пропаганды. Вряд ли им занимаются в ИМЛИ, да и о новых театральных постановках его пьес не слышно.

А ведь это не только учебник действительно эффективной пропаганды, не только театральная легенда, но и литературное чудо. Вспомним «Кремлёвские куранты». Мы видим героя, благородного инженера Забелина, который задыхается в революционной суматохе, ненавидит новую власть. Он видит в революции уничтожение порядка, безумие — и только.

«Дикари захватили цивилизованное судно, перебили всех белых людей, команду выбросили за борт, сожрали все запасы… Дальше что? Кораблём надо уметь управлять, а они не умеют. Социализм пообещали, а с какого конца его начинать — никто не знает», — говорит Забелин. Знакомая линия нападения? Сюжет с «пломбированным вагоном» и шпионажем в пользу Германии тоже не скрывали в СССР от народа. Но, в отличие от нынешней моды, не скрывали и ответной аргументации!

Забелин обаятелен в патриотическом гневе: даже главные часы державы сломались! Остановились Кремлёвские куранты! И артист Борис Ливанов не разоблачает своего героя в его антисоветских заблуждениях. Мы в него влюбляемся с первого появления на сцене. Он, профессионал, в смутное время оказался отброшенным на свалку, как старый башмак. Из протеста продаёт на Воскресенской площади «довоенные серные безопасные спички фабрики Лапшина», рядом с другими мешочниками.

И вот его вызывают к Ленину. Самая трудная и малозаметная политическая победа — в переубеждении противников. Сегодня мы отбросили это искусство: в ходу — поиск врагов, поспешное клеймение, крики в прямом эфире, мусорные баки… А Погодин показывает, что революции совершаются не для революционеров, а для более рациональной организации жизни. И тут самое время не кичиться победами над Врангелем, а привлекать к работе таких специалистов, как Забелин. Нужно разъяснить, что открывает перед ними революция, несмотря на одичание Гражданской войны. Забелин не превращается в яростного большевика: Погодин не занимался изготовлением фальшивок. Но инженер Забелин, сохраняя привычную повадку, готов стать советским человеком. Господин Забелин становится товарищем! И Кремлёвские куранты, как известно, снова пошли — да так, что их мелодию по всему свету выучили.

Тем, кто отшатнулся от прискорбных картин Гражданской войны, Погодин показывает: наша революция связана с идеалами Просвещения. Россия станет страной инженеров, страной красноармейцев, читающих Блока. Вера в человека (как не хватает её сегодня!), в могущество науки и труда объединяет Ленина и таких «антисоветчиков», как Забелин. В тонкой, остроумной пьесе Погодина всё это преподнесено без агитационного угара.

Частенько цитировали в советские годы поэта Николая Полетаева:

Портретов Ленина не видно:

Похожих не было и нет.

Века уж дорисуют, видно,

Недорисованный портрет.

Эти строки воспринимались так: глубокая мысль в форме парадокса. Ведь изображения Ленина красовались повсюду, только ни одно из них не могло исчерпать образ революционера. Сказано крепко, но можно и поспорить. Образ Ленина, пожалуй, поважнее любого реального деятеля, каким бы гением он ни был. Первый предсовнаркома Владимир Ульянов-Ленин умер в 1924 году и не участвовал в Великой Отечественной. А образ… 7 ноября 1941-го с трибуны Мавзолея было сказано: «Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!» И красноармейцы с парада пошли в бой. Война дорисовала портрет. Дорисовал его и архитектор Леонид Павлов — создатель ленинского музея в Горках. Он называл его своим Парфеноном. Неподалёку от усадьбы, в которой умер Ленин.

Как и у греков, постройка выполняла роль святилища. Одиннадцать кубов и один цилиндр. Белый мрамор и красный туф — торжественные, трагические аккорды. Если архитектура — музыка, застывшая в камне, то у Павлова получился реквием. Проект создавался в середине семидесятых, а строительство завершилось в 1987-м. Оказалось, что это реквием по Лениниане. Но, быть может, не окончательный. Кто сегодня боится Ленина? Прежде всего те, кому выгодно не просто несправедливое, а бандитское распределение «коврижек» в современной России. Мы движемся от дикого капитализма к безумному феодализму. Нынешние «хозяева жизни» хотели бы перечеркнуть фигуру борца за власть трудового народа, за равенство и прогресс, за просвещение и человечность. Но это им не удастся.