Россия экономит на спичках

Население массово сокращает траты на еду и непродовольственные товары

Андрей Полунин

http://svpressa.ru/society/article/144646/

Тотальная экономия — адаптационная стратегия 77,8% населения России. Такой вывод сделали эксперты Российской академии народного хозяйства и госслужбы при президенте (РАНХиГС) в докладе «Мониторинг социально-экономического положения и самочувствия населения». В документе, который был обнародован 17 марта, приводится ряд ранее не публиковавшихся данных о влиянии экономического спада на доходы и расходы домохозяйств, а также на рынок труда РФ.

Вот как выглядят основные пункты доклада:

— с января 2015-го население сократило физическое потребление продовольственных товаров на 6,3%, непродовольственных — на 8,2%;

— покупательная способность граждан с начала кризиса уменьшилась, но неравномерно: так, снижение цен на овощи, свинину и курицу даже удешевили основу продовольственной корзины беднейших домохозяйств;

— в беднейших домохозяйствах за год с февраля 2015-го потребление лекарств снизилось на 7%;

— число временных трудовых мигрантов с начала 2015 года снизилось на начало 2016-го с 11,1 млн. человек до 9,9 млн., поэтому на рынке труда миграция конкуренции с «коренными» жителями почти не увеличивала;

— географическая картина спада доходов неравномерна — в Приволжском округе и на юге России (то есть в регионах с развитым АПК) кризис доходов начался позже, чем в ЦФО, на Урале, в Сибири и на Северо-Западе, и там он мягче;

— спад потребления во всех регионах опережал спад доходов, и это значит, что в 2015-м население всерьез поверило в долговременный кризис.

Главный же вывод исследования РАНХиГС, заключается в том, что активных адаптационных стратегий население не вырабатывает.

Только 4,7% сограждан нашли вторую работу, еще 18,6% - разовые или регулярные подработки. Зато около 80% этого делать не намерены. Правда, 14% населения создали себе финансовые «подушки безопасности», но уже 9% жителей РФ считают, что «подушкой» пришла пора воспользоваться по назначению. В итоге тотальная экономия — стратегия подавляющего большинства россиян.

Для российской экономики это не лучшая новость. По подсчетам Минэкономики, в 2015 году сокращение частного потребления граждан (объема оборота розничной торговли) составило 10%, что, по оценке ведомства, «является беспрецедентно низким, начиная с наблюдений 1970 года». Это значит, потребление больше не является драйвером роста. И, как можно понять из доклада РАНХиГС, не будет этим драйвером в обозримой перспективе.

Что на деле стоит за выводами доклада РАНХиГС, куда заведет российскую экономику стратегия долгосрочного затягивания поясов?

— Население, чтобы выжить в условиях экономического спада, применяет не только пассивную стратегию экономии, — отмечает доктор экономических наук, профессор Академии труда и социальных отношений Андрей Гудков. — На деле, стратегии более разнообразны. Прежде всего, граждане, несмотря на падение доходов, начинают экономить с тем, чтобы делать сбережения.

Резкое сжатие потребления в 2015 году, по оценкам Минэкономики, вызвало рост нормы чистых сбережений в доходах граждан до 15,4% - максимума за пять лет. Это объясняется именно коррективами в изменении потребительской модели домохозяйств — от потребления к сбережению.

На мой взгляд, российское население все же видит разницу между алармизмом СМИ, которые пытаются представить ситуацию беспросветной, и реальными трудностями. Именно поэтому люди несут деньги на депозиты в банки.

Кроме того, по моим данным, многие сограждане пытаются больше работать, чтобы компенсировать падение доходов. Официально устроиться на работу в кризис сложно, поэтому люди устраиваются неофициально, не оформляя трудовых отношений. Именно этим, я считаю, объясняется столь низкая доля граждан, которые, согласно докладу РАНХиГС, официально нашли вторую работу.

Наконец, еще одна распространенная стратегия выживания в кризис — личные заработки в виде оказания услуг по ремонту в собственном гараже, или извоз на личном транспорте, или выращивание сельхозпродукции на приусадебном участке.

«СП»: — Может ли правительство в этой ситуации стимулировать рост экономики, подняв зарплаты бюджетникам и увеличив пенсии?

— Увеличение доходов населения, конечно, могло бы восстановить экономический рост. Но здесь важно понимать, кому и насколько можно увеличивать доходы. Проблема в том, что в структуре потребления непродовольственных товаров у нас имеется необоснованно завышенная доля импорта. Это значит, если поднять доходы всему населению, эта мера всего лишь увеличит импорт, и российской экономике никак не поможет.

С точки зрения экономики, полезно было бы увеличить доходы малообеспеченных граждан. Они бы повысили спрос на продукты питания и предметы первой необходимости, которые — слава Богу — в России все еще производятся, и стоят дешевле, чем аналогичные товары из-за рубежа.

«СП»: — Как на Западе поддерживают уровень потребления в периоды кризиса?

— На Западе эту проблему во многом решают государственные службы занятости, которые работают на основе страховых методов. В России ситуация иная: у нас Государственный фонд занятости был ликвидирован еще в 2000 году. В результате, с января 2001 года до настоящего времени финансирование мероприятий по занятости в РФ осуществляется по большей части из региональных бюджетов. Можно сказать, с начала нулевых у российского правительства нет мощнейшего рычага урегулирования социальных проблем в условиях кризиса.

Эксперты в один голос твердят, что нам необходимо восстановить страхование занятости, но воз и ныне там. Тем временем, попытки решить проблему с помощью Центров занятости в регионах оказываются малоэффективными, прежде всего, из-за недостатка средств в региональных бюджетах.

«СП»: — В 2016 году темпы сокращения потребления по-прежнему будут высокими?

— Это сильно зависит от результатов парламентских выборов в сентябре и от динамики нефтяных цен. Если осенние выборы в Госдуму приведут к власти более ответственных и активных политиков, можно надеяться, что в российском правительстве появятся новые люди, а вместе с ними — новые идеи и подходы к стимулированию роста экономики. Если же при этом и состояние внешней торговли улучшится, есть достаточно шансов, что уже в 2016 году кризис закончится, а вместе с ним — и падение потребления населения…

— Сокращение потребления — естественная реакция на кризис, — считает бывший председатель Верховного Совета России, заведующий кафедрой мировой экономики Российской академии им. Г.В.Плеханова Руслан Хасбулатов. — Рецессия в любой экономике сопровождается замедлением или падением доходов населения, и ростом безработицы. Люди в такой ситуации почти всегда экономят — начинают более рационально тратить, отказываются от бездумных покупок. Это очень разумное поведение.

Конечно, такое поведение отрицательно влияет на рынок. Падающий спрос заставляет его сокращаться, что усиливает кризисные тенденции. Но надо понимать: ожидать какого-либо другого поведения от людей в такой ситуации бессмысленно.

Я не считаю, что сейчас сограждане демонстрируют пассивность, и не прикладывают усилий к поиску дополнительной работы. Надо честно признать: в России в условиях кризиса найти дополнительный источник дохода очень сложно. Да, преподаватель может заняться репетиторством и набрать побольше учеников. Но что делать рабочему, занятому на производстве? В некоторых отраслях экономики, где стремительно сокращаются рабочие места, и в первую очередь высокооплачиваемые, специалисту найти работу практически нереально.

Тем более, работодатели в таких условиях становятся более привередливыми, и уже не рассматривают возможность увеличения занятости.

Другое дело, что во многих странах в таких случаях в дело вступают механизмы социальной защиты. В Евросоюзе, например, существуют как фонды для борьбы с безработицей, так и специальные фонды для поиска альтернативной работы. Финансирует их деятельность государство совместно с предпринимателями, и надо понимать: они так поступают вовсе не из-за благотворительности.

Главная цель таких мер — не дать угаснуть тому самому потребительскому спросу. Именно в кризис, считают на Западе, чрезвычайно важно сохранить уровень потребления населения. Там эта проблема стоит намного острее, чем в России, из-за более высокой насыщенности рынков. И решается она тем, что государство создает многочисленные стимулы — как для повышения уровня занятости, так и для роста потребления.

К сожалению, в России эти рычаги вообще не используются. Образно говоря, наш рынок труда и капитала по-прежнему находится в XIX веке. Это значит, что если российскую экономику охватил кризис, работник не имеет возможности прибегнуть к какой-либо помощи со стороны государства. Я бы сказал, в наших условиях работник зачастую находится в положении крепостного у предпринимателя.

Именно эти особенности российского рынка труда и занятости усиливают последствия кризиса в наших условиях…

— На сфере потребления негативно сказались падение курса рубля, цен на нефть, противостояние России и Запада, — напоминает декан факультета социологии и политологии Финансового университета при правительстве РФ Александр Шатилов. — Однако сейчас мы наблюдаем социально-экономическую оттепель: курс национальной валюты снова подрастает, а к прессингу Запада российская экономика понемногу адаптировалось. Я не исключаю, что при сохранении нынешнего тренда самоощущение россиян будет улучшаться уже в ближайшее время.

Характерно, что в условиях падения жизни претензий к власти со стороны граждан не возникает, и всплеска протестных настроений не наблюдается. По большому счету, это говорит о том, что россияне тоже начали адаптироваться к затруднениям кризисного периода. Более того, они согласны с тезисом, что потребление следует ограничить, поскольку до кризиса потребление просто зашкаливало.

Наконец, логично предположить, что часть зарплат в России снова ушла в тень, поэтому официальные данные о падении уровня жизни являются завышенными. На деле, это падение не столь критическое, как принято считать…

Пенсии в «точке замерзания»

Нынешняя социальная политика ведет Россию к катастрофе

Андрей Полунин

http://svpressa.ru/society/article/144623/

Госдума России поддержит предложение Минфина о продлении заморозки накопительной части обязательных пенсий. С таким заявлением во вторник, 15 марта, выступила глава комитета Госдумы по труду, соцполитике и делам ветеранов Ольга Баталина («Единая Россия»).

«Предложение Минфина о продлении заморозки накопительной части пенсии оправданно. При этом речь вовсе не идет об изъятии средств населения, как часто пытаются это представить. Все страховые взносы людей будут учтены в размере их будущей пенсии, они будут отражены на их персональных счетах и проиндексированы», — сказала Баталина.

По ее словам, размер индексации даже в нынешней сложной экономической ситуации будет выше доходов негосударственных пенсионных фондов (НПФ), которые россияне смогли бы получить, если бы их средства были направлены в НПФ. «Так что ни о каких потерях граждан в этой ситуации речь не идет», — добавила депутат.

Напомним, ранее правительство принимало решение о введении моратория на перевод средств накопительной части пенсии россиян в НПФ три года подряд — с 2013-го по 2016-й. Сторонником заморозки пенсионных средств традиционно выступает социальный блок правительства, в то время как Минфин и Минэкономики считают необходимым продолжать обеспечивать экономике источник длинных денег.

Что на самом деле происходит с государственными пенсиями, принесет ли пользу очередная «заморозка» перечисляемых на них взносов россиянам, комментирует «Свободной прессе» доктор экономических наук, профессор Академии труда и социальных отношений Андрей Гудков.

— Международная практика, да и наш прошлый опыт доказывают, что восстановлению экономики способствуют меры стимулирования потребительского и инвестиционного спроса, в том числе за счет бюджетного и взносового финансирования социальной системы, — говорит Андрей Гудков. — Это полезно для экономики еще и тем, что малообеспеченные, как правило, покупают только отечественные товары.

Однако сегодня российское правительство и работодатели, напротив, сдерживают рост доходов людей, несмотря на то, что показатели прибыльности предприятий и организаций заметно в 2015 году выросли.

Тем временем работающим пенсионерам отказали в праве на повышение пенсий, несмотря на продолжающуюся уплату за них страховых взносов. Неработающим пенсионерам, вопреки закону, индексацию осуществили в 4 раза ниже показателя инфляции. Заодно изменили статистический метод расчета средней зарплаты, чтобы майские указы Владимира Путина выполнять с занижением почти на 1/3.

«СП»: — Какие инициативы правительства в сфере пенсионного обеспечения представляются вам неприемлемыми?

— Как эффективную антикризисную меру либералы в экономическом блоке правительства рассматривают передачу функций сбора страховых взносов от социальных фондов в Федеральную налоговую службу. На деле, такая передача функций уже один раз была произведена — во времена единого социального налога или ЕСН (в 2001—2009 годы). Эффективность такого шага оказалась более чем сомнительной. Более устойчивой, с точки зрения финансирования, социальная система тогда не стала, зато потерялись так называемые «виды нестрахового обеспечения» — санаторно-курортное лечение, детское оздоровление. С больничных листов стали брать НДФЛ, плюс появилось верхнее ограничение на размер «больничных» и прочих социальных выплат.

Если нынешнее правительство повторит прошлую ошибку, нам грозит узурпация Минфином полномочий Минтруда и Минздрава в области социальной защиты. На мой взгляд, ничего хорошего это не сулит. Собранные ФНС социальные страховые взносы будут в этом случае передаваться в Федеральное казначейство. Оттуда Минфином легко сможет их направить их на «латание» бюджетных дыр вне социального страхового сектора. Нужны ли такие перераспределения нашим гражданам — вопрос риторический.

«СП»: — Как избежать такого сценария?

— Необходимо дать четкое правовое определение статуса внебюджетных социальных фондов, которого до сих пор нет. Их собственность и финансы, напомню, формируются из оплаты труда работников, часть которой собирается в виде страховых взносов. Так вот, авторитетные ученые и ответственные специалисты предлагают отказаться от государственно-бюрократического управления фондами, и вместо этого ввести реальное трехстороннее управление социальным страхованием с участием государства, профсоюзов и бизнеса. То есть, провести «разгосударствление» социального страхования, как в странах ЕС. Сделать социальное страхование автономным общественным институтом, как это предусмотрено в законе «Об основах обязательного социального страхования».

В области социальной политики накапливается еще один взрывоопасный заряд, и образуется он в сфере обязательных накопительных пенсий. Напомню, что законы о накопительном страховании обязательных и досрочных пенсий приняты, хотя объективные оценки надежности негосударственного пенсионного страхования низкие. Будущим пенсионерам ничем не гарантирован ни рост их накоплений в негосударственных фондах, ни их полный возврат с учетом инфляционного обесценения. У пенсионеров 1967 года рождения и младше страховая часть пенсии может стать на 1/3 меньше, если их обязательные взносы вместе с инвестиционным доходом частично или полностью утратят в НПФ (уже есть примеры банкротства десятков НПФ). По признаниям представителей Ассоциации НПФ, эта опасность вполне реальна.

Я уже не говорю о том, что доходность от инвестирования пенсионных взносов в предыдущие годы была в 1,5 раза ниже, чем накопленная инфляция за последние 10 лет. Отсюда, ниже будут и пенсионные права молодежи.

Зато распределительные (солидарные) пенсии по закону индексируются согласно фактической инфляции (исключая текущий период). Вместе с тем, отметим, что средний размер этих пенсий в силу ухода части средств в обязательный накопительный компонент уже оказался меньше возможного — почти на четверть.

На мой взгляд, правильно в этой ситуации настаивать на переводе накопительной пенсии из обязательного в добровольный формат. Плюс, весь тариф обязательных страховых взносов направлять в ПФР на финансирование страховой пенсии, которую платят на солидарной основе. Лучше бы было поднять ставку тарифа взноса на пенсионное обеспечение процента на четыре! Тогда утраченный в старости заработок будет у всех возмещаться в соответствии с международными нормативами (пенсия составляет 40 — 50% от среднего заработка).

«СП»: — Почему нам нужно менять социальный курс?

— Если правительство его не изменит, малообеспеченные в России продолжат беднеть. Как видите, из-за умелых манипуляций чиновников, пенсии — если оценивать их с точки зрения покупательной способности — в 2015 году снизились. Причем, в то же самое время для всех граждан становится все менее доступной бесплатная медицинская помощь.

Так, по данным фонда «Здоровье», в 2014 году число посещений поликлиник в России снизилось на 8 миллионов. В 2012 году Фонд социального страхования РФ оплатил 319,8 млн. дней временной нетрудоспособности, в 2013 году — 314,67 млн. дней, а в 2014 г. — только 304,02 млн. Больничный лист оформляют только при серьезных заболеваниях, что подтверждается тенденция роста средних сроков временной нетрудоспособности.

Зато неуклонно растет доля предлагаемых народу платных услуг здравоохранения. И доступной альтернативы все меньше.

По данным Росстата, за 2014 год сократили около 90 тысяч медицинских работников (12,84 тысячи врачей, 40,5 тысячи средних медицинских и фармацевтических работников, 36,7 тысячи человек младшего медицинского персонала). Чаще всего врачей увольняют из-за закрытия или слияния медучреждений, которые, по оценке Минздрава, работали якобы неэффективно. Закрытие медпунктов и больниц на селе привели к тому, что 17 тысяч поселений не имеют первичной медицинской помощи вообще, а около 10% населения не прикреплено к врачам. Идет неуклонное уменьшение коечного фонда медучреждений. Между тем, в соседней Белоруссии обеспеченность койками, оставшаяся практически без изменений с советских времён — 112 на 10 тысяч населения. В РФ этот показатель — всего 85.

Стоит ли удивляться, что в России средняя продолжительность жизни растет совершенно недостаточным темпом. Вскоре этот рост может стать нулевым. Мужчины, например, никак не могут преодолеть барьер возраста окончания жизненного пути в среднем в 66 лет (по факту — 65,86 года в конце 2015 года). Но это обстоятельство не мешает либералам из экономического блока все настойчивее продавливать решение о повышении пенсионного возраста и мужчинам, и женщинам.

Какой из сказанного следует вывод? На мой взгляд, он очевиден: если власти будут и дальше относиться к социальной защите как к «балласту», от которого следует избавляться, корабль российской государственности рискует неожиданно перевернуться вверх дном.